Вот некоторые из ответов Маяковского на вопросы «аудитории».
— Уверены ли вы в том, что ваше творчество доступно массе?
— Не всем доступно. Ещё далеко не все привыкли к стихам. Но если стихи будут внимательно читать и, как полагается, по нескольку раз, то через пятнадцать лет они будут доступны почти всем. Стихи я проверяю так: они не должны быть похожими на остальных поэтов, и белогвардейцы должны их уничтожить за вредность для них. Это основной критерий.
— Что такое рифма? Как вы её находите?
— Рифма — это хорошая плеть со свинцом на конце, которая вас бьёт и заставляет вздрагивать... На поиски одной рифмочки приходится тратить иногда больше суток... Отцеживай рифмы! Я хожу по улицам и собираю всякую словесную дрянь— авось через семь лет пригодится. Эту работу по заготовке сырья надо проделывать постоянно, по принципу восьмичасового рабочего дня, а не в минуты отдыха. Дело не во вдохновении, а в организации вдохновения. Стихи в газету особенно трудно писать— срочные, нужно быть гибким, а главное—политически грамотным. На вопрос: можно ли забыть рифму в трамвае? Я отвечу: да, можно - я однажды забыл у Страстной площади, вернулся и вспомнил.
— До моего понимания ваши шутки не доходят.
— Вы жираф! Только жираф может промочить ноги в понедельник, а насморк почувствовать лишь к субботе.
Некто в черепаховых очках и немеркнущем галстуке взбирается на эстраду и принимается горячо и безапелляционно доказывать, что Маяковский «уже труп и ждать от него в поэзии нечего». Зал возмущён. Оратор, не смущаясь, продолжает умерщвлять Маяковского.
— Вот странно,— задумчиво говорит вдруг Маяковский, — труп я, а смердит он. И оратор кончился.
— Что получилось бы, если бы вы писали обыкновенными стихами? — Тогда вам труднее было бы их читать. Дело не просто в строчках, а в природе стиха. Ведь читателю надо переключаться с одного размера на другой. У меня же нет на большом протяжении единого размера. А при разбитых строчках — легче переключаться. Да и строка, благодаря такой расстановке, становится значительнее, весомее. Учтите приёмы — смысловые пропуски, разговорную речь, укороченные и даже однословные строки.
И вот от такой расстановки строка оживает, подтягивается, пружинит. Эта форма отрешает вас от затвердевших канонов, и в наши дни вы перестаёте ассоциировать её со старыми формами, в которые новое содержание не всегда лезет. Слова сами по себе становятся полнокровными — и увеличивается ответственность за них. Но главное в их природе. Заодно добавлю, есть такой критерий: из хорошей строчки слова не выбросишь. А если слово можно заменить, значит, она ещё рыхлая. Слово должно держаться в стихе, как хорошо забитый гвоздь. Попробуй, вытащи! И, наконец, стихи рассчитаны в основном на чтение с голоса, на массовую аудиторию. Новое всегда непривычно, товарищи. Трудновато бывает, но зато потом становится интересно. И чем дальше, тем интереснее.
— Почему вы так хвалите себя?
— Я говорю о себе, как о производстве, и рекламирую, продвигаю продукцию своего завода, как это должен делать хороший директор.
— Товарищ Маяковский! Ваши стихи хорошо читает Бася Бисёвич. Вам далеко до неё!
— Я приветствую Басю Бисёвич и со своей стороны приложу усилия, чтоб её догнать.
— Мы с товарищем читали ваши стихи и ничего не поняли.
— Надо иметь умных товарищей!
Ну конечно, давние поклонники при любых раскладах буду считать, что "Бон велИк", и "он настоящий мастер лаконичного, но очень емкого текста".
"
Так почему Бону нельзя привлекать внимание к стихам?
